Три великих жизни [сборник 1968] - Вера Михайловна Корсунская

изобрел, хотя и с учетом прежней терминологии, новый язык для естествознания. И он оказался таким же необходимым и удобным для ботаников, писал французский философ, писатель и ботаник Жан Жак Руссо, как язык алгебры для геометров.

Правда, некоторые тонкие знатоки древнего латинского языка говорили о латыни Линнеуса:

— Это язык шведа, а не Цицерона [3] и Юлия Цезаря. [4] Истинная наука гласит только их языком.

Линнеус знал об этих упреках, но что поделать: классической латынью он так и не овладел в совершенстве, а язык ботаники создал. Впрочем, Жан Жак Руссо горячо вступился за не вполне цицероновскую латынь Линнеуса: «А вольно же было Цицерону не знать ботаники!»

Чтобы лучше понять значение реформы Линнеуса, посмотрим, как Ф. Энгельс характеризует состояние наук о природе того времени: «Геология еще не вышла из зародышевой стадии минералогии, и поэтому палеонтология совсем еще не могла существовать. Наконец, в области биологии занимались главным образом еще накоплением и первоначальной систематизацией огромного материала, как ботанического и зоологического, так и анатомического и собственно физиологического».

То была, по его определению, собирательная эпоха. В науке изучались пока сами предметы, а не изменения и процессы, которые в них происходят. «О сравнении между собою форм жизни, об изучении их географического распространения, их климатологических и тому подобных условий существования еще не могло быть и речи. Здесь только ботаника и зоология достигли приблизительного завершения благодаря Линнею».

Самый термин «биология» еще не существовал в науке, он появился в 1802 году.

А термин «эволюция» употреблялся не в том его смысле, как теперь. Эволюцию мы понимаем как постепенное развитие от более простых форм к более сложным, от низших форм к высшим. В XVIII веке этим словом обозначали «развитие зародыша», но опять-таки не в современном понимании. Тогда считали, что в зародыше уже заложены все вполне сформированные зачатки будущего организма, только крошечные. Рост их до размеров взрослого организма данного вида и называли «эволюцией».

«Надо было исследовать вещи, прежде чем можно было приступить к исследованию процессов. Надо сначала знать, что такое данная вещь, чтобы можно было заняться теми изменениями, которые в ней происходят», — так писал Ф. Энгельс о науке XVIII века.

Знать, что такое данная вещь и как ее назвать, — вот это и сделал лучше всех Линней.

Искусственная система, несмотря на то, что она так никогда в руках ее творца и не превратилась в естественную, дала огромный толчок к созданию естественной системы. Она дала возможность исследователям воспользоваться колоссальным объемом накоплений в науке и двинуться дальше, к новым фактам.

Настойчивым призывом искать сходство между организмами система Линнеуса подготовила почву к величайшему вопросу: «А нет ли родства здесь»? Она наилучшим образом взрыхлила землю фактов, чтобы на ней могли прорасти семена эволюционной идеи.

Однако не будем думать, что путь науки был так ясен и прост. Были и черные полосы застоя и уныния, вызванные все той же системой Линнеуса. Некоторые его особенно преданные сторонники не хотели понять, что система Линнеуса не может быть вечной, ибо истина всегда относительна, что надо идти дальше, не цепляясь за устаревшие идеи, какими бы прогрессивными они ни были в свое время. Люди, стоявшие на такой точке зрения, мешали развитию науки, тормозили движение человечества к знанию, но об этом скажем в другом месте.

Большие задания

«Успеха в жизни достигает тот, кто поставил перед собой большие задания, шаг за шагом идет, — сказал в 1901 году К. А. Тимирязев, — проверяя себя, останавливаясь время от времени, оглядываясь назад и подсчитывая, что сделано и что осталось сделать».

Эти прекрасные слова могут быть полностью и справедливо отнесены к Линнеусу. В молодые годы он поставил перед собой большие задания, диктуемые жизнью, развитием науки и общества, и все умственные, душевные и физические силы посвятил их выполнению. Такой явилась каждая его книга голландского периода по отношению к будущим трудам.

В «Основах ботаники» на 36 небольших страницах Линнеус излагал свои основные ботанические идеи в виде отдельных положений. По словам автора, «эта маленькая, всего в несколько страниц, работа, составленная из 365 афоризмов, потребовала семи лет и внимательного изучения 8000 цветков». Эти положения автор будет развивать потом в других произведениях.

В «Основах ботаники» Линнеус изложил свое ботаническое credo, принципы и идеи, которыми он руководствуется и будет руководствоваться в дальнейшем, работая в области науки ботаники.

Он формулирует свой взгляд на необходимость установления общепринятой классификации. «Ариаднина нить ботаники — классификация, без которой хаос». И это утверждение Линнеус пронесет через всю свою жизнь. Он говорит об исключительной важности цветка, а в нем — пыльника и рыльца: «Сущность цветка состоит в пыльнике и рыльце, плода — в семени, а размножения — в цветке и в плоде».

«Всякое растение развивается из яйца, как утверждают разум и опыт, что подтверждают семядоли». Надо заметить, что яйцом Линнеус называет семя. В числе положений есть такие, которые и в то время были отсталыми. Подыскивая яркие сравнения, Линнеус называет, например, листья легкими растения, корни — млечными сосудами, почву — желудком растения.

Одно из положений гласит: «Мы насчитываем столько видов, сколько различных форм было вначале создано». Другими словами, — видов столько, сколько их было создано творцом. А если это так, то значит, виды неизменны. Выдвигая такое положение, Линнеус говорит согласно тому, как мыслило в ту пору подавляющее число ученых, как учила религия.

Большинство людей тогда представляло себе природу абсолютно неизменной, вечно существующей.

…Когда-то творцом были созданы моря, реки, горы, виды растений и животных, и с тех пор все остается неизменным. Хотя отдельные ученые, врачи, философы, писатели высказывались против таких представлений, писали о постепенном развитии природы, все же господствующим было учение о сотворении ее богом. Его безоговорочно придерживался